«Река», завершающий фильм трилогии казахстанского режиссера и сценариста Эмира Байгазина про непростые судьбы казахстанских подростков, продолжает шествие по мировым кинофестивалям. Сейчас она борется за главный приз на проходящем с 25 октября по 3 ноября кинофоруме в Токио, где состоялась азиатская премьера фильма. Картина уже удостоилась приза за лучшую режиссуру в программе «Горизонты» Венецианского фестиваля этого года. 18 октября была выдвинута на кинопремию Asia Pacific Screen Awards в номинации «Достижения в режиссуре».

До Токио картина побывала на киносмотре в столице Польши, где прошел ее показ в программе Special Screenings. Варшава не просто очередной фестиваль в копилке проекта. В прошлом году Байгазин выиграл приз на питчинге (Pitch & Meet — серия презентаций кинопроектов на Варшавском кинофестивале, по результатам которых победитель получает грант на дальнейшее производство фильма. — Ред.) этого форума. Постпродакшн «Реки» финансировал Польский институт кино.

То ли по этой причине, то ли вследствие столь большого интереса поляков к казахстанскому авторскому кинематографу, но на сеансы «Реки» в первые дни Варшавского фестиваля невозможно было попасть. К третьему дню ажиотаж спал, но зал был заполнен.

СВОБОДНЫЙ ПОЛЕТ АЛЛЕГОРИЙ

К финальной картине цикла (первая часть трилогии — «Уроки гармонии» 2013 года, вторая — «Раненый ангел» 2016 года) Байгазин полностью избавился от «пут конкретики» и создал аллегоричную притчу о первородном грехе. На берегу дивно красивой реки (алматинцы сразу узнают Или, но западному зрителю река кажется чем-то средним между Стиксом и Евфратом) живут пятеро мальчиков и их мать. Братья ходят в совершенно нетипичных для наших широт холщовых рубахах, месят ногами саман и не ведают соблазнов цивилизации.

​

Телевизор в их простом, но не убогом доме — Байгазин очень четко чувствует грань между аскезой и нищетой — есть, но не работает, таким образом, по всей видимости, воплощая идею Бодрийяра о ненужности навязываемой гиперреальности.

Связь с внешним миром у семьи поддерживается только через отца, который приезжает время от времени на старом мотоцикле с люлькой, укрывая свежевыпеченный тандырный хлеб фактурной мешковиной. У отца очень строгий нрав и удивительно окладистая борода. Он ругает мальчиков за провинности, иногда рукоприкладствует. Пацаны в отместку хотят либо отравить, либо другим способом избавиться от отца, но не могут — отец вечен.

Натягивающуюся пружину внутренних противоречий в результате сорвет из ниоткуда появившийся подросток на гироскутере. Гость искусит мальчиков компьютерной игрой, и их с виду тихий мирок начнет быстро разваливаться.

ФИЛИГРАННЫЙ РАСЧЕТ?

Выверенные геометрические кадры, потрясающие степные пейзажи, блики солнца на бесконечно текущей, как у Тарковского, реке и христианский символизм, которому может позавидовать даже «Портрет четы Арнольфини» Яна ван Эйка, — вот что такое атмосфера «Реки».

Иностранные критики от ленты в восторге, и их можно понять. Но казахстанским зрителям, вероятно, будет не так просто отстраниться от привязки к местности: любой, кто бывал на Или, в курсе, что река не так далека от цивилизации и не так близка к Эдему, как показано в фильме. Если отбросить этот момент, то следует признать, что к завершающему аккорду трилогии Байгазин довел свой творческий метод эстетического наблюдения почти до совершенства.

В свое время турецкого режиссера Нури Бильге Джейлана укоряли в том, что во время съемок «Однажды в Анатолии» он поставил весь свой талант на службу трезвому расчету и в результате сделал эталонный фестивальный фильм. Почти идеальный, но без искры. Как те изображения образцово красивых женщин, которые генерируют компьютеры на основе анализа множества женских портретов и заранее заданных «параметров прекрасного». То же самое можно сказать и про «Реку». Фильм даже слишком хорош. Он совершенен визуально и при этом показательно холоден.

Математическая выверенность чувствуется во всем, и в том числе в подаче самого формата казахстанского фестивального кино. У нас привыкли укорять режиссеров артхауса за «чернуху», за то, что они, в представлении многих, видят в стране только плохое, намеренно сгущают краски и показывают исключительно проблемы.

В «Реке» ничего этого нет. Ни «чернухи», ни тягот жизни, ни даже страны. С казахстанской действительностью фильм связан только географически и через гражданство его режиссера — точно такая же история могла быть снята, например, в Норвегии. Или в Монголии. Она и авторская, и очень фестивальная, и при этом картину невозможно уличить в том, что она кого-то порочит или показывает нацию в невыгодном свете.

Бинго.