Кто звонит в церковные колокола Алматы? Как и почему становятся звонарями? Азаттыку рассказывает джазовая певица Ирэн Аравина.

«НА СВЕТЛУЮ СЕДМИЦУ КТО НЕ ЗВОНАРЬ?»

В этой русской пословице нашел отражение старинный обычай: на Пасху любой православный мог подняться на церковную колокольню и звонить в колокола, возвещая о Светлом Воскресении Христовом. Как дань этой традиции в Алматы в неделю после православной Пасхи уже восьмой год проводят фестиваль колокольного звона «Пасхальные перезвоны».

В этом году фестиваль проходил с 30 апреля по 4 мая на колокольнях четырех храмов – Никольского, Софийского, храма Христа Спасителя и строящегося храма в честь Пресвятой Богородицы. В эти дни позвонить в колокола мог любой желающий – и карапуз, и убеленный сединами горожанин.

Но есть при каждом храме и свой звонарь – штатный. Поиски того, кто подробнее расскажет об этом ремесле, привели к неожиданным открытиям и герою – известной алматинской джазовой певице Ирэн Аравиной. Она, как оказалось, не только в совершенстве владеет техникой, но и много лет прослужила звонарем при храме.

– 10 лет. А если считать с 1995 года, то больше 20 лет, – говорит Ирэн.

Звонарем Аравина служила в расположенном неподалеку от дома Свято-Вознесенском соборе.

– Я всегда была на подхвате. Плюс Вознесенский был моим любимым храмом с детства еще в то время, когда здесь был музей. А когда он стал концертным залом, мой папа (известный алматинский музыковед Юрий Аравин. – Ред.) вел здесь концерты. Очень часто звучала духовная православная музыка, когда на гастроли приезжали хоры. Например, знаменитый хор имени Глинки из Москвы пел «Литургию» Сергея Рахманинова.

​Технику колокольного звона Ирэн осваивала в середине 1990-х. Говорит, что в силу своего музыкального образования (она – выпускница Алматинского музыкального училища) звонить научилась очень быстро.

– Пела в хоре при храме и звонила в колокола. Это очень удобно, потому что всегда была на службе и могла отслеживать удобный момент для звона. Очень многие певчие умеют звонить. У нас была прекрасная регент, музыкант сама, она играла в симфоническом оркестре. В миру ее звали Дильбаяр Кибирова. Она из музыкальной династии Кибировых. Моя бабушка была учительницей ее отца – Низама Кибирова. Дильбаяр позже приняла сан монахини и имя Евдокия и схимонахини под именем Дария. Она была регентом в Вознесенском соборе и обучала уже меня – и пению, и церковнославянскому языку, и звону на колоколах.

«ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ЗВОНАРЬ ИЗ АЛМАТЫ»

О колоколах и звонарях Ирэн говорит с огромным уважением.

– Колокол часто сравнивают с живым существом. У него есть юбка, уши, язык. Колокол рождают, освящают, то есть, как человека, крестят. Когда колокол умирает, его хоронят, закапывают. Все колокола были отлиты на пожертвования, собранные всем миром. Они очень любимы прихожанами храмов. Звонари, которые звонят у нас, – это уникальные люди. Они всю свою жизнь посвятили этому. Каждый из них – один на сто тысяч. Люди невероятной судьбы, очень добрые, отзывчивые, всегда обучающиеся.

​Звоны, говорит Ирэн, бывают разные – рождественские, пасхальные, венчальные, погребальные. Все они прописаны в уставе колокольного звона и уже занотированы, что очень помогает звонарю в работе.

С удовольствием рассказывает Ирэн и о технике. Звонарь, говорит она, задействует все конечности, работают и локти, и пальцы, даже опорная нога идет в ход – к ней иногда привязывают веревку колокола.

– На колокольне [Вознесенского собора] – своего рода зона риска. Она находится над парком, и особенно осенью и зимой там сильный ветер. Там невероятный сквозняк. Пока я поднималась наверх по семи лестничным пролетам, то приходила уже вспотевшей. И когда продувает ветром, можно здорово простудиться. У нас долгое время там была рабочая шинель. Общая вещь. Ее перед подъемом на колокольню и надевали звонари.

По словам Ирэн, улучшению техники колокольного звона ей помогало общение со звонарями других храмов, в том числе в России. Она побывала в Колокольном центре в Москве, общалась со звонарями Екатеринбурга, Новосибирска. Говорит, что даже в незнакомом храме может сразу вычислить звонаря.

– По быстрым движениям человека видишь, что это звонарь. Ты его останавливаешь и говоришь: «Здравствуйте, я звонарь из Алматы». И всё, вы находите нового родственника. Он вас и приветит, и расскажет, покажет, как играть, поможет вам играть. Потом обмен контактами, совместное проведение свободного времени. Это всегда традиция.

​«КОЛОКОЛЬНУЮ МЕДЬ НА ТРАКТОРЫ!»

Много знает Ирэн Аравина и об истории колоколов, и о поверьях, в том числе о «целебной силе» звона. В давние времена и в Европе, и в России, говорит она, колокольный звон не стихал в период эпидемий. Люди вовсю били колокола, веря в их целительные свойства.

Ирэн повезло. Ремесло она начала осваивать в период его второго рождения. Незадолго до этого колокола в Казахстане, как на всем тогда еще советском пространстве, молчали долгие годы.

В советский период борьба против них стала одним из основных направлений антирелигиозной пропаганды вскоре после Октябрьской революции. Уже в июле 1918 года Совет народных комиссаров принял декрет, запрещающий набатный звон, который был признан «контрреволюционным деянием».

​В сентябре 1923 года была легализована продажа советскими органами власти колоколов закрытых церквей и монастырей. Изъятые колокола чаще всего использовались для бытовых нужд. Их переплавляли в котлы для столовых, передавали театрам и пожарным дружинам. Небольшая часть колоколов, особо ценных и древних, попадала в запасники музеев.

Инструкция «О порядке пользования колокольнями», появившаяся в 1926 году, ограничила употребление праздничного колокольного звона. Он допускался в городах при совершении церковных служб, разрешалось использование дополнительно одного колокола в сельской местности в исключительных случаях – во время снежных буранов и метелей.

Постановлением в декабре 1929 года президиум Всероссийского центрального исполнительного комитета запретил звон во все колокола (трезвон). Власти на местах восприняли распоряжение как отмашку к полному запрещению колокольного звона и изъятию всех колоколов. К весне 1930 года во многих городах СССР были запрещены любые колокольные звоны.

Канадский историк православия Дмитрий Поспеловский в книге «Русская православная церковь в XX веке» писал, что изъятие колоколов и запрет звона советская власть, в частности, оправдывала нуждой государства в меди для индустриализации.

В средствах массовой информации развернули кампанию под лозунгами «Колокола – в фонд индустриализации страны!», «Колокольную медь на тракторы!», «Долой колокола!», «Колокола – на металл для заводов!», «Снять колокола в рабочих районах!», «Что нужнее, колокол или трактор?».

По данным кампанолога (кампанология – учение о колоколах. – Ред.) Сергея Тосина, к 1936 году было разбито и переплавлено около 400 тысяч колоколов, изъятых по всей стране. Наиболее ценные в историческом и художественном отношении советское государство продавало за валюту зарубежным музеям и коллекционерам.

Антиколокольная кампания напрямую затронула православные храмы в Казахстане. В советской Алма-Ате в довоенное время были закрыты все церкви. Этой же участи не избежали церкви в Малой станице и в Тастаке. Соответственно были изъяты и колокола. Сохранились фотографии 1929 года сброшенных с колокольни Кафедрального собора колоколов. Самый большой колокол собора весил 250 пудов (более четырех тонн).

Колокольный звон в Советском Союзе был вновь разрешен в 1945 году. Однако колоколов у церквей к тому времени почти не осталось, а колокололитейное производство в СССР исчезло. Возрождение религиозной жизни произошло только в конце 1980-х годов. Постепенно начали возвращать конфискованные ранее здания культа, появились первые колокололитейные заводы, а с ними начался и возврат к колокольно-звонарному искусству.

Ирэн Аравина не работает звонарем Вознесенского собора уже несколько лет, но ремесло не отпускает, и она регулярно возвращается на колокольню.

– Я продолжаю звонить по Пасхам. От этого невозможно отказаться, это уже стало частью тебя, - говорит она.

Звонари фестиваля "Пасхальные перезвоны" в Алматы: