Цензоры на прошлой неделе не разрешили одному издательству опубликовать восьмое издание одной из самых известных в стране классических эпических поэм «Хосров и Ширин» Низами Гянджеви. Более 800 лет эта книга является шедевром классической иранской литературы. Но министерство культуры решило, что некоторые части поэмы необходимо переработать.
Эта распоряжение шокировало интеллигенцию Ирана, хотя тяжелая рука цензуры десятилетиями превращает всё и вся в прах. Известная современная иранская поэтесса Симин Бехбахани из Тегерана в интервью Радио «Свободная Европа»/Радио «Свобода» говорит:
– Эта поэма существовала в течение девяти веков, и Иран всегда был мусульманской страной. Иранцы были мусульманами в течение этих девяти столетий. Никто не имел никаких возражений против поэмы «Хосров и Ширин» и не думал о цензуре частей поэмы. Например, ночи встречи Хосров и Ширин. Ничего не останется, если они это вырежут. Тем, кто говорит о цензуре поэмы, должно быть стыдно.
Министерство культуры никак не объяснило свое решение. Но, по сообщениям, одно возражение чиновников касается героини поэмы Ширин, обнимающей мужское тело. То, что это тело ее мужа-правителя и это объятие есть ключ к пониманию мотивов ее самоубийства в конце их трагической истории любви, похоже, не имело для цензоров никакого значения.
Если объятия действительно являются основанием для цензуры, то они встанут в ряд со всем, что цензоры Ирана истолковывают как неприличное. Согласно их инструкциям, непристойность может проявиться в самых неожиданных формах.
ЗАКОДИРОВАННЫЙ ЯЗЫК
Фараи Саркухи редактировал иранский еженедельник о культуре «Адинех» перед заключением в тюрьму за «пропаганду» в 1990-х годах. Он бежал в Германию после своего освобождения. Фараи Саркухи говорит, что цензоры Ирана одержимы идеей, что книга способна развращать общество. Они, по его словам, делают Иран адом для литературы.
И в жизни людей есть любовь, они спят вместе, целуются, пьют, делают добро и зло, потому что человеческое существо имеет очень различные стороны. И в рассказах вы должны представить все эти различные аспекты.
– Это очень вредно для литературы. В рассказах пишут о жизни людей. И в жизни людей есть любовь, они спят вместе, целуются, пьют, делают добро и зло, потому что человеческое существо имеет очень различные стороны. И в рассказах вы должны представить все эти различные аспекты. Но они не хотят, чтобы некоторые стороны жизни были показаны. Они убивают нашу современную литературу, применяя цензуру классической литературы, – говорит Фараи Саркухи.
Рвение цензоров доходит до абсурда. Они меняют авторские работы, в том числе переводы книг мировой литературы, чтобы привести их в соответствие с собственными стандартами.
Фараи Саркухи рассказывает, как был изменен диалог в последней иранской версии одного из романов немецкого писателя Германа Гессе. Слово «вино» было заменено на слово «кофе». Цензоров не волновало, что это изменение делает непонятным высказывание персонажа о том, что высокое содержание алкоголя в кофе вызвало у него головную боль. Если мужчина и женщина, которые не состоят в браке, любят друг друга, цензоры без угрызений совести добавляют абзац об их женитьбе.
Некоторые современные авторы бросают вызов цензорам, используя закодированный язык. Таким образом, вместо слов «они поцеловались и впервые провели ночь вместе» появилось выражение: «они посмотрели друг на друга и сказали, что нужно еще немного времени». Кодовые слова «еще немного времени» теперь стали в Иране синонимом «переспать». Но классические авторы, которых давно нет в живых, не могут играть в такие игры.
Многих иранцев возмущают претензии цензоров на то, что они, дескать, делают всё это для блага общества.
84-летняя иранская поэтесса Симин Бехбахани говорит, что чиновники озабочены нравственностью женщины, обнимающей мертвое тело, когда люди, которые протестовали против последних президентских выборов в Иране, были, как сообщалось, изнасилованы в местах заключения.
Даже если возмущение будет расти, простые иранцы мало что могут сделать. Но есть надежда, что отказ в переиздании поэмы «Хосров и Ширин» в будущем пересмотрят. Фараи Саркухи отмечает, что интенсивность цензуры в течение десятилетий после Исламской революции 1979 года то уменьшалась, то снова усиливалась.
Он говорит, что тяжелее всего было в течение последнего десятилетия, когда министерство культуры регулярно запрещало переиздание до 70 процентов ранее опубликованных книг. Сегодня, по его оценкам, количество отказов в переиздании уже снизилось приблизительно до 50 процентов.
В конечном счете ответственность за подготовку инструкций для цензоров лежит на одном из комитетов, которые имеют отношение к Исламской революции в Иране. Совет по культурной революции наполовину назначается иранскими клерикальными руководителями и наполовину – парламентом. Это тот самый орган, который закрывал университеты Ирана в течение пяти лет после революции, чтобы исламизировать их.
В то время как совет по культурной революции готовит рекомендации для министерства культуры, есть другие силы, которые берут власть в свои руки. Они будут омрачать усилия издателей, стремящихся получить официальное разрешение для издания книг. Эти силы включают в себя священнослужителей, ведущих пятничные молитвы, революционную гвардию, военизированную организацию «Басидж», министерство информации. И это лишь некоторые из них.
– Книги – очень чувствительная проблема в Иране, – говорит Фараи Саркухи.
Галия Камбарбекова, казахстанский эксперт по Ирану, говорит нашему радио Азаттык, что цензура в Иране усилилась после создания Исламской Республики. По ее словам, в основном, цензура применяется к тем книгам, которые издаются за счет государства. Частные издательства издают книги в оригинале, говорит эксперт. Она не приветствует искажение содержания книг. Но у иранских читателей, по ее словам, есть возможность найти подлинный вариант.
