Российские власти неоднократно заявляли, что многие из уехавших после начала полномасштабного вторжения в Украину россиян уже вернулись обратно. Точных данных о количестве тех, кто покинул страну из-за войны и начавшейся в сентябре 2022 года «частичной» мобилизации, нет, как и о вернувшихся. Владимир Путин в июне 2023 года заявлял, что обратно приехали 50 процентов (источник информации он не назвал, сослался лишь на «наши скромные подсчёты»). «Известия», ссылаясь на данные компании «Финион», которая помогает с оформлением ВНЖ за рубежом, писали о 40 процентах вернувшихся. Исследователи из Института Европейского университета (EUI) в октябре 2023 года говорили изданию Financial Times о 15 процентах.
В середине января 2024 года, выступая на встрече с главами муниципалитетов, президент Путин заявил, что эмигранты из России стали возвращаться на родину из-за «общих туалетов для мальчиков и девочек» в других странах, намекая, что соотечественникам не по душе такой подрыв основ «традиционных ценностей», о которых так много говорят российские власти. Сами эмигранты рассказывают СМИ и исследователям о том, что возвращаются из-за ужесточения правил получения ВНЖ, сокращения сроков безвизового пребывания во многих странах, отсутствия доходов или проблем с трудоустройством. «Коммерсантъ» со ссылкой на исследование проекта OutRush пишет, что уровень доходов эмигрантов военного времени так и не восстановился после серьёзного падения к сентябрю 2022 года.
«Настоящее Время» поговорило с людьми с опытом эмиграции — как уехавших давно, так и в последние два года — о том, как проходила их адаптация за границей, с какими трудностями им пришлось столкнуться и из-за чего они вернулись (если вернулись) в Россию.
«СТРАХ — ЕДИНСТВЕННАЯ ПРИЧИНА, КОТОРАЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ДЕРЖАТЬСЯ»
Сергей, 36 лет, дизайнер. 21 сентября 2022 года уехал в Казахстан, сейчас перемещается по безвизовым странам без привязки к конкретному месту, но не планирует возвращение в Россию.
Сергей спешно покидал страну после объявления мобилизации в сентябре 2022 года. Поскольку он жил в Самарской области, относительно недалеко от границы, Казахстан стал самым очевидным выбором. Кроме того, заграничный паспорт Сергея тогда был в визовом центре Португалии, так что выбирать приходилось из стран, в которые можно въехать по внутреннему.
«Это был самый сложный момент в моей жизни. Хоть я и предполагал, что придётся уехать, но одно дело предполагать, а другое — здесь и сейчас всё бросить без понимания, где я буду через неделю, и с мыслью, что я, возможно, никогда не вернусь. Я не успел увидеться и попрощаться даже с родителями».
«Основным мотивом был страх быть призванным на войну с Украиной, — объясняет Сергей. — Я был против войны и тем более не хотел идти захватывать чужую страну и убивать её граждан, которые на нас не нападали».
Сразу после переезда Сергей написал антивоенный пост в социальных сетях — и потерял работу. Руководство попросило написать заявление об уходе по собственному желанию, иначе угрожало не выплатить зарплату.
Какое-то время Сергей жил в Казахстане, потом он смог по доверенности получить свой заграничный паспорт и теперь перемещается по разным странам, где российскому туристу не нужна виза. Сейчас ему удалось восстановить заработок, хотя и расходы в связи с постоянными переездами и необходимостью краткосрочной аренды жилья сильно выросли.
Как и другие герои, он отмечает, что ни разу не сталкивался с ненавистью за границей: «В Казахстане особая благодарность людям, я был приятно удивлён поддержкой и помощью. В остальных странах кто-то любит Путина, кто-то поддерживает Украину. Но никто не осудил меня ни разу. Если узнают, что уехал из-за войны, то сочувствуют».
Знакомые и родственники в России отнеслись к его отъезду по-разному: «Многие перестали общаться после моего антивоенного поста, даже старые и хорошие друзья, школьные друзья отписались. Перестал общаться один из моих братьев, с другим мы, наоборот, очень близки и придерживаемся похожих взглядов, он тоже покинул Россию».
Больше всего Сергея тревожит одиночество и оторванность от родной языковой среды: «Я один, без семьи. Иногда даже не с кем поговорить. Несколько раз общался с психологом, поставили несколько диагнозов, в том числе тревожно-депрессивное расстройство с выраженной астенизацией, с этим немного помогают антидепрессанты. Было очень грустно и тяжело в этот Новый год, когда ты в семейный праздник без родных и друзей в чужой стране».
Мысли о возвращении на родину иногда посещают, но Сергей говорит, что реально готов это сделать только после смены политического режима в России, суда над Путиным и прекращения войны: «Просто не могу вернуться, останавливает страх быть отправленным на войну или попасть под какую-либо статью, которых сейчас появляется очень много. Страх — это единственная причина, которая заставляет держаться. Ну и вера в то, что скоро должно всё наладиться».
Несмотря на всю неопределённость, Сергей говорит, что за границей ему стало гораздо спокойнее: «[Я знаю], что, проснувшись утром, не увижу очередные новости, что приняли новый закон, закрыли границы, новая мобилизация или что-то подобное. За пределами России мне немного спокойнее, но всё же я не в той стране, чтобы быть на 100 процентов в безопасности. А ещё я очень жду, чтобы эта война прекратилась и перестали страдать обычные люди».
Бывает, что Сергей обсуждает со знакомыми их опыт в эмиграции и говорит, что пока ещё никто из них не пожаловался на гендерно нейтральные туалеты. В списке популярных проблем — сложности адаптации в незнакомой среде, сложности с жильём, и многим просто тяжело морально.
«Чем больше времени проходит, тем больше вещей, по которым скучаешь. Больше всего мне не хватает семьи, родителей, брата. <...> Например, раньше я очень не любил зиму и морозы. А теперь скучаю по зиме. Да и просто хочется зайти в магазин или кафе и поговорить на русском».
Другим эмигрантам Сергей советует переезжать с близким человеком: «Будет легче процентов на 40–60. Возможно, это будет единственный человек, с которым вы сможете делиться переживаниями и который вас поймёт».
«УЧИТЕЛЯ РАССКАЗЫВАЛИ МОИМ ДЕТЯМ, ЧТО ОНИ ДЕТИ ПРЕДАТЕЛЯ РОДИНЫ»
Валентин Соколов, 48 лет, видеограф, политический и экоактивист, бывший координатор штаба Навального в Коломне. Уехал в США весной 2021 года.
Валентин — известный в подмосковной Коломне политический и экоактивист, участвовал в выборах, занимался организацией местного самоуправления, боролся против стихийных свалок, вместе с другими активистами добивался закрытия мусорного полигона «Воловичи», помогал с продвижением местным коллективам народной музыки и занимался другими городскими культурными инициативами.
Серьёзные проблемы в жизни Валентина и его семьи начались после его попытки баллотироваться в Московскую областную думу в 2016 году. После регистрации кандидатом Валентина вызвали на разговор сотрудники местного ФСБ, они рекомендовали ему снять кандидатуру с выборов и угрожали уголовным преследованием. Вскоре после этого к семье Соколова пришли с обыском, выпилили болгаркой дверь и забрали всю цифровую технику. По словам Валентина, после этого случая его младший сын ещё два года заикался и с трудом говорил.
По итогу против Валентина возбудили уголовное дело по экстремистской статье за репост в «Одноклассниках» изображения с текстом, которое, по версии суда, возбуждало ненависть к русским. При этом картинку Соколов сопроводил осуждающим и негативным комментарием: «Насколько нужно быть упоротым, чтобы нести такую ересь. Или сознательно разжигают. Страшно читать». Но это не помешало суду вынести ему приговор: полтора года колонии общего режима. После апелляции срок снизили до восьми месяцев. Правозащитная организация «Мемориал» признала Валентина Соколова политическим заключённым.
Большую часть времени в заключении Валентин провёл в одиночных камерах, СИЗО или карцерах, был свидетелем пыток других заключённых, говорит, что и сам подвергался избиению. На него продолжали оказывать давление, водили на «беседы» к заместителю начальника одной из тюрем (за восемь месяцев он побывал в нескольких), который, со слов Соколова, любил повторять: «Запах свалки — это запах родины» (Валентин боролся со свалками в Коломенском районе). Представители ФСБ, рассказывает активист, тоже проводили с ним беседы, во время которых говорили: «Радуйся, что мы тебя посадили не за детскую порнографию или наркотики, а за репост».
По словам активиста, пока он сидел, учителя в школе травили его детей: «Учителя травили моих детей на уроках, рассказывали, что они дети предателя родины, потому что папа Соколовых сотрудничал с Навальным (я был координатором его штаба в Коломне)».
После выхода из тюрьмы силовики не оставили Валентина в покое и стали угрожать новым делом, которое и возбудили в мае 2021 года — тоже за репост. После этого Соколов взял билеты и улетел в мексиканскую Тихуану, чтобы затем вместе со старшим сыном пересечь границу Мексики и США на мотоцикле. После начала полномасштабного вторжения России в Украину жена Валентина вместе с ещё двумя сыновьями приехала к нему в США таким же маршрутом.
Говоря о вещах, которые очень удивили его в США, Валентин выделяет простую и безопасную организацию дорожного движения, высокий достаток большинства граждан, систему фудбанков, где продукты можно получать бесплатно, если ты в них нуждаешься, человечное отношение к мигрантам и достойный уровень минимальной заработной платы.
«Самые сложные были первые дни. Рассчитывать нужно только на себя. Мексиканские копы меня ограбили и отняли деньги. [Когда я перешёл] границу, у меня в кармане было 300 долларов. Мне хватило их, чтобы оплатить две недели в хостеле. Помог Telegram, где я быстро нашёл хостел и работу. Повезло, что уже на следующий день я вышел на работу трак-драйвером на мувинг».
Валентин говорит, что мыслей о возвращении у него «даже не может быть», хотя бы потому, что ему и его семье нельзя покидать территорию США до легализации. Кроме этого, в России его ждут два уголовных дела, а все последние новости из страны не внушают ему оптимизма: «Тем более волосы встают дыбом каждый раз, когда читаю новости из России. Я не представляю, как там теперь живут люди. Это полнейшее самоубийство».
Валентин отмечает, что условия и уровень жизни его семьи в США скорее улучшились, чем наоборот: «Любые сложные моменты решаются деньгами. Для этого достаточно не лениться и идти работать. Сейчас я всё так же работаю на мувинге. Зарабатываю в среднем 30–35 долларов в час. В США у моей семьи, конечно, улучшился уровень жизни, но незначительно».
Проблемы Валентина не материальные — он скучает по волонтёрству и по Коломне: «Я тратил четверть своих денежных ресурсов и времени на общественно полезный труд ради Коломны и жителей Коломны. Я до сих пор считаю её родиной. Если случится чудо и на Путина упадёт метеорит, а остальные россияне вдруг прозреют и поймут, что убивать людей нехорошо, конечно, я вернусь в Коломну. Даже если от этого пострадает мой уровень жизни. Единственное, в чём хочется быть уверенным, что меня не убьют и опять не посадят по беспределу. Конечно, я многое потерял. Я всегда был волонтёром. Я помогал ветеранам, пенсионерам, чернобыльцам. Просто собирал субботники. От того, что ты делаешь что-то полезное для людей, ты получаешь заряд и плюсик в свою карму. В США я лишён этого. Я помогаю только информационно тем, кто так же, как и я, хочет пройти этот путь в США».
«СЕГОДНЯ Я ЗНАЮ, ЧТО НА РОДИНЕ НЕ НОРМАЛЬНО»
Станислав, 29 лет, инженер. Уезжал в Кыргызстан в марте 2022 года, вернулся, планирует новый отъезд, как только появится такая возможность.
Станислав рассказывает, что публично проявлял гражданскую позицию и участвовал в политических акциях в России с 2012 года. До начала полномасштабного вторжения России в Украину готовился к участию в качестве кандидата в выборах муниципальных депутатов в Москве.
С началом большой войны Станислав стал выходить протестовать, а 27 февраля 2022 года после задержания на одном из антивоенных митингов разговаривал со следователем московского уголовного розыска. По словам активиста, собеседник дал ему понять, что у силовиков теперь «карт-бланш на насилие».
Когда в течение следующего месяца арестовали нескольких его знакомых активистов, рассказывает Станислав, он сам принял решение уволиться с работы и покинуть страну. С эвакуацией помогла одна из международных правозащитных организаций. Так Станислав оказался в Бишкеке, а уже будучи за границей, узнал, что после отъезда его разыскивали следователи.
«Про Кыргызстан я не знал совершенно ничего, кроме того, что мне рассказали попутчики в самолёте. Первое, что я увидел, — это надписи в аэропорту на русском и пол из полированных плит с мраморной крошкой, который в своём детстве я встречал почти везде, от детского сада до универмага и вокзала. За следующие полгода я влюбился в эту страну, познакомился с кучей прекраснейших людей, перестал вечно находиться в состоянии тревоги».
Станислав добавляет, что его морально поддерживало и придавало уверенности ощущение причастности к сообществу россиян, выступающих против войны, которых он встретил в Кыргызстане.
Однако стабильный доход найти не получалось, накопления таяли, а вопрос с визой в ЕС быстро решить не получилось. Оценив риски, Станислав принял решение временно вернуться в Россию: «Ментальное здоровье поправилось настолько, что я просто взял и купил билеты. Но по прилёте домой, наверное, первое, что я невольно произнёс вслух, было бл**ь]».
Станислав говорит, что по-новому посмотрел на многие вещи в России, в том числе на контрасте с Кыргызстаном: «Я не думаю, что Россия стала другой, пока меня не было, скорее я стал другим. Всю "промусорованность" я раньше просто не замечал, а теперь, глядя в глаза куче фээсбэшников всех мастей в аэропорту, я осознал эту разницу по сравнению с тем же Кыргызстаном, где тебя встречают милые улыбающиеся девушки, пусть и в погонах. Я ни секунды не пожалел, что уехал, я заземлился, почувствовал норму и сегодня, несмотря ни на что, знаю, что на родине не нормально».
Сейчас Станислав планирует новый отъезд и ждёт решения по гуманитарной визе в одну из европейских стран.
«ПЕРЕСТАЛА ПЕРЕХОДИТЬ НА ДРУГУЮ СТОРОНУ ДОРОГИ, ЕСЛИ УВИЖУ ПОЛИЦЕЙСКОГО»
Наталья, 51 год, топ-менеджер в финансовой сфере, уехала в Австрию в марте 2023 года.
До полномасштабного вторжения России в Украину Наталья работала генеральным директором в российском филиале небольшой немецкой компании, выпускающей программное обеспечение. После 24 февраля 2022 года фирма закрылась, большинство её клиентов перестали работать с Россией.
Решение об отъезде Наталья приняла сразу после начала большой войны, но семья — дочь и её молодой человек — была против. Только к концу 2022 года близких удалось убедить, и в марте 2023 года семья вместе с домашними животными перебралась в Вену.
Несмотря на то что у Натальи уже несколько лет был австрийский ВНЖ, а также опыт пребывания в Европе, она признаёт, что привыкнуть к новой жизни было тяжело. Она попыталась открыть собственный бизнес в новой стране вместе с другом, но тот передумал, и затею пришлось поставить на паузу. Сейчас Наталья уже полгода активно, но пока безуспешно ищет работу, и именно это сейчас её главная проблема, связанная с эмиграцией. Доходы уменьшились, но пока удаётся адаптироваться: «Здесь живу максимально экономно, предпочитаю бесплатные развлечения, такие как поездка на велосипеде или прогулка в парке. У меня появилось больше свободного времени: я трачу его на самообразование и, конечно, на изучение немецкого языка».
При этом о возвращении она если и размышляет, то только теоретически: «Если я принимаю решение, я начинаю думать, как реализовать мой план. Я уезжала с намерением не возвращаться. 24 февраля 2022-го я чётко осознала размер катастрофы, я поняла, что не хочу жить в этой стране. И я рада, что мои близкие люди разделяют это. Мне тяжело и в моральном, и материальном плане, но я честна перед собой».
Наталья ценит то, что нашла в новой стране: «Нет агрессии в людях. Это заметно в мелочах. Как-то в магазине зимой я привязала собаку около входа, но она уселась ровно в автоматических дверях. Было холодно, и двери из-за неё не закрывались. Зимний ветер дул на кассира, пока я не забрала собаку. Но она и слова мне не сказала. Представила такую же сцену в Москве. <...> Мне улыбаются соседи, да и люди на улице источают позитив. И никто никуда не спешит. Я приобрела возможность быть частью цивилизованного мира. Летать на нормальных самолётах, комментировать то, что хочу, говорить что хочу. И перестала переходить на другую сторону дороги, если увижу идущего навстречу полицейского».
Несмотря на все трудности, Наталья рекомендует Австрию для эмиграции, особенно молодым людям: «В Австрии можно в любом возрасте получить студенческую визу, обучение в университете стоит 1500 евро в год. Это самый простой и дешёвый способ переехать».
«МУЖ ГОТОВ БЫЛ СЕСТЬ ИЛИ ОТРЕЗАТЬ СЕБЕ ПАЛЕЦ, КОТОРЫМ НАЖИМАЮТ НА КУРОК»
Елена, 32 года, менеджер в образовательной сфере. Уехала с семьёй в Турцию в 2022 году, в 2023 году вынуждена была вернуться в Россию.
Елена рассказывает, что начало полномасштабного вторжения стало для неё и мужа «ужасом и шоком», которые парализовали примерно на полгода. Осенью 2022 года они планировали короткую поездку в Соединённые Штаты, но пока готовились к отъезду, в России объявили мобилизацию. Из туристической поездки Елена и её муж вместе с полуторагодовалым ребёнком решили вернуться не в Россию, а в Стамбул: «Муж готов был сесть, отрезать палец, которым нажимать на курок, но никогда и ни за что [не идти на войну]».
Вскоре Елена узнала, что беременна вторым ребёнком. В декабре семья подала документы на турецкий ВНЖ, встреча в миграционной службе была назначена на начало января. Тогда, по словам Елены, разрешения на пребывание в стране выдавали почти всем и без особых проблем. Но вскоре политика турецких властей изменилась: с нового года на запросы на туристический ВНЖ россиянам в Турции стали отвечать отказом.
Елена и её муж всё равно попробовали подать документы, но в конце января 2023 года их ВНЖ не одобрили. В такой ситуации турист должен покинуть страну, если прожил в ней более 90 дней, но семья продолжала жить полулегально.
Несмотря на то что её запрос на ВНЖ не удовлетворили, Елена отмечает: турецкие чиновники готовы были помочь, где могут, и проявляли сердечность. «Нам помогали все и во всём. Отказывая в ВНЖ, с нами говорили на русском и извинялись. Нас приняли в частный детский сад без документов».
А ещё очень помогало комьюнити других эмигрантов: «Я во взрослом возрасте почти не заводила друзей. А в Турции за год мы приобрели много настоящих друзей».
Елена с мужем и ребёнком прожила в Стамбуле восемь месяцев своей беременности: они изучали возможности для того, чтобы оспорить отказ в ВНЖ, пытались получить другие варианты виз. Но эти попытки не увенчались успехом, а рожать ребёнка, имея в стране статус нелегала, было опасно. Поэтому семья приняла решение временно вернуться в Москву. Кроме того, Елена рассчитывала на помощь с ребёнком и домашними питомцами от своих родителей.
При этом она отмечает, что доход и уровень жизни семьи в связи с переездом почти не изменились: «Я работала в компании, которая имеет на уровне руководителей антивоенную позицию и поддерживает релокантов. Муж работает на западную компанию».
Сложнее всего возвращение далось её мужу: «Он до сих пор как будто заморожен, скован и дышит только в командировках в другие страны, которые у него случаются часто. Моя рефлексия была меньше, я поглощена младенцем и кризисом трёх лет старшего ребёнка. Чтобы защитить его от проявлений госпропаганды, мы решили найти частный детский сад, хотя место было и в государственном».
Елена заявляет, что, несмотря на всё происходящее, она не испытывает тревоги по поводу нахождения в России: «Мне не страшно в России до сих пор, хотя я поддерживаю ЛГБТК+, считаю происходящие сюром и жизнь по понятиям, а не законам не приемлю».
Семья не исключает возможность отъезда из страны в будущем: «Мы потратили все наши сбережения на перелёты и квартиру в Стамбуле, это было более 10 тысяч долларов. Также, живя в Стамбуле, мы почти ничего не откладывали, тратили всё. Сейчас восстанавливаем "подушку", чтобы, если ситуация выйдет за красные линии, которые мы для себя определили, срочно уехать из страны. Держим в порядке документы и связь с эмигрантскими комьюнити в других странах. Был план уехать обратно в Стамбул после рождения второго ребёнка, но ситуация с ВНЖ пока не решилась».
«СЕГОДНЯШНЯЯ РОССИЯ НЕ ПРИТЯГИВАЕТ, А УЖАСАЕТ И ПУГАЕТ»
Белла, 61 год, филолог. Уехала в Финляндию более 30 лет назад.
Белла переехала в Финляндию в 1991 году из Петрозаводска. Помог закон о репатриации, который только-только приняли в стране: её муж имел финские корни и фамилию и смог поучаствовать в программе. Главной мотивацией была сильная любовь к Финляндии, а ещё страх за будущее семьи в России: у Беллы еврейские корни, и, по её словам, она с тревогой воспринимала новости о росте антисемитизма в стране на пороге развала Советского Союза.
Вот как Белла описывает свою первую поездку в Финляндию в 1986 году, во время которой она впервые и задумалась об эмиграции: «Мне запомнилась смеющаяся группа молодёжи на скамейке, тоже вышедшая из поезда на перрон подышать, иностранцы-туристы, которые, видимо, ездили в Россию. Мне ярко врезалось в память, как один из них, воздел руки к небу и воскликнул: "Oh! Free sky!" Я тогда задумалась: "Почему он так сказал, почему тут свободное небо?" Я это поняла чуть позже».
Через несколько лет после эмиграции муж Беллы принял решение вернуться в Россию, а она окончательно влюбилась в Финляндию и осталась: «Муж надеялся, что я вернусь вслед за ним, но я хотела жить в Финляндии сильнее, чем хотела быть с ним. Это была "моя" страна. Основные трудности были в том, что я была мать-одиночка. Я поступила учиться в университет и пошла работать, сначала в библиотеку, потом ещё переводчиком на фриланс. Трудностей со стороны общества, государства у меня не было. Наоборот, государственные структуры помогали. Я вырастила дочь одна и повторно вышла замуж, только когда дочь уже покинула дом и поехала учиться в другой город. В 2000 году я получила гражданство Финляндии».
О том, что когда-то в возрасте 28 лет решилась на эмиграцию, Белла не пожалела ни разу:
«В этой стране я прожила уже 33 года из своих 61-го, то есть больше половины жизни. Давно уже не идеализирую ее, как я это делала до переезда и в первые годы жизни здесь. Я люблю Финляндию, как любят своих близких, зная все их недостатки. Ценю прежде всего в целом устройство общества, культуру, демократию, великолепную Конституцию, которая довольно неплохо соблюдается. Ценю то, что выборы здесь действительно выборы, хотя не всё так радужно и идеально, но где оно идеально?»
При этом Россия осталась частью её культурной идентичности: «Раньше я любила Россию просто за то, что это моя родина, там мама и папа, там старые друзья, там моя школа, там альма-матер, мои любимые преподы. Там родная атмосфера, знакомые запахи, с детства знакомые ощущения, там ром-бабы и кафе-мороженое, публичная библиотека на улице Пушкинской в Петрозаводске, театр на родном языке, в целом моя культура. В общем, просто эмоциональные якоря, причём именно из прошлого. Россию как государственное образование я никогда не любила и никогда по этому не скучала. Сегодняшняя Россия не притягивает вообще ничем, она ужасает и пугает».