Чтобы понять, что такое «русский турист» - а под эту категорию за границей попадают все совки и постсовки, - оказывается, не обязательно ехать в Турцию или на Гавайи. Стоит лишь заехать на форелевое хозяйство по пути в Тургень.
До своей поездки на Тургеньский водопад я одно время считала, что это название виноводочного завода. Дойти до водопада и обратно можно за час. Сначала я шла в серединке и радовалась, что при моей пышнотелости – не последняя. Но потом плюнула и устраивала привальчик на всех удобных для сидения камнях и пеньках. Главное – участие. Так что не торопитесь!
Подъем к водопаду напомнил поход к кыргызскому водопаду Джети-Огуз (Девичьи слезы). Также в горку, но тропа безопасная. В Кыргызстане я все время боялась сорваться вниз.
Туристы поднимаются по горной трапе в Тургеньском ущелье Иле-Алатауского национального парка. Август, 2010 год.
Поразили три мамаши с детьми. Самому старшему, наверное, годика два. Младший, может, пятимесячный. И они – с ними – в горы. Самое страшное, когда эта группа при мне переходила речку по камням. Там скользко – неловкое движение, и можно упасть на камни и расшибиться. Они же с малышами на руках, ни за что не держась. У меня сердце – в пятки. Поэтому, когда видела их с привала, сразу ноги в руки и – вперед. Зрелище не для слабонервных.
В середине пути есть оборудованное место. Там стол, лавки. И ленточки на память – из носовых платков и целлофановых пакетов. Варварская практика какая-то. Негигиеничная. И вообще, повязанные тряпочки напоминают белые лоскутки и платки, которые вяжут на дверцы могильных оград.
Замечательный экскурсовод Виктор Карлович, учитель истории в гимназии и интеллигент в возрасте, поднялся на водопад одним из первых. Весь путь он шел с синим свистком на груди. Шаг в сторону гор или поближе к горной речке – и трель на всю округу. Некоторые туристы были недовольны: «Мы, что, в армии? Что он свистит? Мы, что, ему – стадо?»
Виктор Карлович еще в автобусе предупредил, что есть меры безопасности: камни большие не трогать, в горы ни ногой, к реке не подходить, в воду не заходить – унесет. Следить за детьми.
– На прошлой неделе мы тут спасали девушку, которая с парнем решила в речке искупаться. Спасли. Поломанную, но живую, – поясняет он.
Все кивают дружно: «Карлыч, о чем базар?» Не успели подняться на водопад – свисток! Фить-фить – только и слышно. Романтичная пара – она казашка, он иностранец (их в автобусе именно так и окрестили) – сразу лезут в горы. Возле меня мужик роет себе канаву из-под большого камня... чтобы в ручейке помыть руки. Дети бегут к реке, пока мамаши охают открывшемуся виду. Вид и вправду был потрясающим!
Аттракцион «ловля форели»: сколько ни поймаешь, все обязан выкупить. За то, что отпустишь рыбку обратно в бассейн, – штраф. Клюет хорошо: рыбу специально не кормят. Поэтому рыбаков охватывает азарт. Мимо один мужик несет в пакете штук десять форелей. Говорит, что это его получасовой улов.
На заднем дворе форелевого хозяйства – плохо пахнет. Из-за кучи мусора. Воняет гнилым. Ворон много. Но они улетают всё время. Так и не смогла их подловить.
Больше всего туристам после форелевого хозяйства, как я поняла, нравится фигура снежного барса. Они с криками: «Киска!» – взбираются ему на спину. Свисток верещит. Но зря Виктор Карлович надрывается. Градус населения после рыбной фермы уже не тот.